Кондратий Фёдорович Рылеев. Родился 18 сентября (29 сентября) 1795 года в селе Батово Санкт-Петербургской губернии — казнен 13 июля (25 июля) 1826 года в Петропавловской крепости (Санкт-Петербург). Русский поэт, общественный деятель, декабрист.
Кондратий Рылеев родился 18 сентября (29 сентября по новому стилю) 1795 года в селе Батово Санкт-Петербургской губернии (ныне территория Гатчинского района Ленинградской области).
Отец — Фёдор Андреевич Рылеев (1746-1814), управляющий имением княгини Варвары Голицыной, мелкопоместный дворянин.
Мать — Анастасия Матвеевна Эссен (1758-1824).
В 1801-1814 годах учился в Петербургском первом кадетском корпусе. Участвовал в заграничных походах русской армии 1813-1814 годов.
В 1818 году вышел в отставку.
С 1821 года служил заседателем Петербургской уголовной палаты, с 1824 — правителем канцелярии Российско-американской компании.
В 1820 году написал знаменитую сатирическую оду «К временщику» (см. ниже).
25 апреля 1821 года вошёл в «Вольное общество любителей российской словесности».
В 1823-1825 годах Рылеев совместно с Александром Бестужевым выпускал ежегодный альманах «Полярная звезда». Состоял в петербургской масонской ложе «К пламенеющей звезде».
Дума Рылеева «Смерть Ермака» (см. ниже) была частично положена на музыку и стала песней.
Внешность Кондратия Рылеева: «Роста он был среднего, телосложения хорошего, лицо круглое, чистое, голова пропорциональна, но верхняя часть оной несколько шире; глаза карие, несколько навыкате, всегда овлажнены… будучи несколько близорук, он носил очки (но более во время занятий за письменным столом своим)».
В 1823 году стал членом Северного общества декабристов, возглавив затем его наиболее радикальное крыло. Поначалу стоял на умеренных конституционно-монархических позициях, но впоследствии стал сторонником республиканского строя.
10 сентября 1825 года он выступил в роли секунданта на дуэли своего друга, кузена, поручика К. П. Чернова и представителя аристократии флигель-адъютанта В. Д. Новосильцева. Причиной дуэли стал конфликт из-за предрассудков, связанных с социальным неравенством дуэлянтов (Новосильцев был помолвлен с сестрой Чернова — Екатериной, однако под влиянием матери, задумал отказаться от женитьбы, опозорив, тем самым, невесту и её семью). Оба участника дуэли были смертельно ранены и умерли через несколько дней. Похороны Чернова вылились в первую массовую демонстрацию, организованную Северным обществом декабристов.
Рылееву (по другой версии — В. К. Кюхельбекеру) приписывается вольнодумное стихотворение «Клянуся честью и Черновым». Был одним из главных организаторов восстания 14 (26) декабря 1825 г. Находясь в крепости, выцарапал на оловянной тарелке, в надежде, что кто-нибудь прочтёт, свои последние стихи:
«Тюрьма мне в честь, не в укоризну,
За дело правое я в ней,
И мне ль стыдиться сих цепей,
Когда ношу их за Отчизну!»
Переписка Пушкина с Рылеевым и Бестужевым, касающаяся, в основном, литературных дел, носила дружественный характер. Вряд ли политизировалось и общение Рылеева с Грибоедовым — оба если и называли друг друга «республиканцами», то, скорее, из-за своей принадлежности к ВОЛРС, также известному как «Ученая республика», чем по каким-либо иным причинам.
При жизни Кондратия Рылеева вышли две его книги: в 1825 году — «Думы», а чуть позже в том же году была издана поэма «Войнаровский».
Известно, как Пушкин отнесся к «Думам» Рылеева и — в частности — к «Олегу Вещему». «Все они слабы изобретением и изложением. Все они на один покрой: составлены из общих мест (loci topici)… описание места действия, речь героя и — нравоучение», писал Пушкин К. Ф. Рылееву. «Национального, русского нет в них ничего, кроме имен».
В 1823 году Рылеев дебютировал в качестве переводчика — вольный перевод с польского стихотворения Ю. Немцевича «Глинский: Дума» вышел в типографии Императорского Воспитательного Дома.
В подготовке восстания 14 декабря Рылееву принадлежала одна из ведущих ролей. Находясь в заключении, он брал всю вину на себя, стремился оправдать товарищей, возлагал тщетные надежды на милость к ним императора.
Кондратий Рылеев казнён через повешение 13 (25) июля 1826 год в Петропавловской крепости в числе пяти руководителей Декабрьского восстания вместе с П. И. Пестелем, С. И. Муравьёвым-Апостолом, М. П. Бестужевым-Рюминым, П. Г. Каховским. Его последними словами на эшафоте, обращёнными к священнику П. Н. Мысловскому были: «Батюшка, помолитесь за наши грешные души, не забудьте моей жены и благословите дочь». Рылеев был одним из трёх, чья верёвка оборвалась. Он провалился внутрь эшафота и спустя некоторое время был повешен повторно.
По некоторым источникам, именно Рылеев сказал перед своей повторной казнью: «Несчастная страна, где они даже не знают, как тебя повесить» (иногда слова эти приписываются П. И. Пестелю или С. И. Муравьёву-Апостолу).
Точное место погребения К. Ф. Рылеева, как и других казнённых декабристов, неизвестно. По одной из версий, похоронен вместе с другими казнёнными декабристами на острове Голодае.
После декабристского восстания издания Рылеева были запрещены и по большей части уничтожены. Известны рукописные списки стихотворений и поэмы Рылеева, которые распространялись нелегально на территории Российской Империи. Также нелегально распространялись берлинские, лейпцигские и лондонские издания Рылеева, предпринятые русской эмиграцией, в частности Огаревым и Герценом в 1860 году.
Н.П. Огарёв написал стихотворение «Памяти Рылеева».
Личная жизнь Кондратия Рылеева:
В 1820 году женился на Наталье Михайловне Тевяшёвой, из русского дворянского рода, ее предки были выходцы из знати золотой орды.
Библиография Кондратия Рылеева:
1857 — Стихотворения. К. Рылеева;
1860 — Рылеев К. Ф. Думы. Стихотворения. С предисловием Огарёва Н.;
1862 — Рылеев К. Ф. Стихотворения. С жизнеописанием автора и рассказом о его казне;
1872 — Сочинения и переписка Кондратия Фёдоровича Рылеева. Издание его дочери. Под ред. П. А. Ефремова;
1975 — Рылеев К. Ф. Думы (Издание подготовил Л. Г. Фризман)
К временщику
(Подражание Персиевой сатире «К Рубеллию»)
Надменный временщик, и подлый и коварный,
Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный,
Неистовый тиран родной страны своей,
Взнесённый в важный сан пронырствами злодей!
Ты на меня взирать с презрением дерзаешь
И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь!
Твоим вниманием не дорожу, подлец;
Из уст твоих хула — достойных хвал венец!
Смеюсь мне сделанным тобой уничиженьем!
Могу ль унизиться твоим пренебреженьем,
Коль сам с презрением я на тебя гляжу
И горд, что чувств твоих в себе не нахожу?
Что сей кимвальный звук твоей мгновенной славы?
Что власть ужасная и сан твой величавый?
Ах! лучше скрыть себя в безвестности простой,
Чем с низкими страстьми и подлою душой
Себя, для строгого своих сограждан взора,
На суд их выставлять, как будто для позора!
Когда во мне, когда нет доблестей прямых,
Что пользы в сане мне и в почестях моих?
Не сан, не род — одни достоинства почтенны;
Сеян! и самые цари без них — презренны;
И в Цицероне мной не консул — сам он чтим,
За то что им спасён от Катилины Рим…
О муж, достойный муж! почто не можешь, снова
Родившись, сограждан спасти от рока злого?
Тиран, вострепещи! родиться может он,
Иль Кассий, или Брут, иль враг царей Катон!
О, как на лире я потщусь того прославить,
Отечество моё кто от тебя избавит!
Под лицемерием ты мыслишь, может быть,
От взора общего причины зла укрыть…
Не зная о своём ужасном положенье,
Ты заблуждаешься в несчастном ослепленье;
Как ни притворствуешь и как ты ни хитришь,
Но свойства злобные души не утаишь:
Твои дела тебя изобличат народу;
Познает он — что ты стеснил его свободу,
Налогом тягостным довёл до нищеты,
Селения лишил их прежней красоты…
Тогда вострепещи, о временщик надменный!
Народ тиранствами ужасен разъяренный!
Но если злобный рок, злодея полюбя,
От справедливой мзды и сохранит тебя,
Всё трепещи, тиран! За зло и вероломство
Тебе свой приговор произнесёт потомство!
Смерть Ермака
П.А. Муханову
Ревела буря, дождь шумел;
Во мраке молнии летали,
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали…
Ко славе страстию дыша,
В стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой.
Товарищи его трудов,
Побед и громозвучной славы,
Среди раскинутых шатров
Беспечно спали близ дубравы.
«О, спите, спите, — мнил герой, —
Друзья, под бурею ревущей;
С рассветом глас раздастся мой,
На славу иль на смерть зовущий!
Вам нужен отдых; сладкий сон
И в бурю храбрых успокоит;
В мечтах напомнит славу он
И силы ратников удвоит.
Кто жизни не щадил своей
В разбоях, злато добывая,
Тот думать будет ли о ней,
За Русь святую погибая?
Своей и вражьей кровью смыв
Все преступленья буйной жизни
И за победы заслужив
Благословения отчизны, —
Нам смерть не может быть страшна;
Свое мы дело совершили:
Сибирь царю покорена,
И мы — не праздно в мире жили!»
Но роковой его удел
Уже сидел с героем рядом
И с сожалением глядел
На жертву любопытным взглядом.
Ревела буря, дождь шумел,
Во мраке молнии летали;
Бесперерывно гром гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
Иртыш кипел в крутых брегах,
Вздымалися седые волны,
И рассыпались с ревом в прах,
Бия о брег козачьи челны.
С вождем покой в объятьях сна
Дружина храбрая вкушала;
С Кучумом буря лишь одна
На их погибель не дремала!
Страшась вступить с героем в бой,
Кучум к шатрам, как тать презренный,
Прокрался тайною тропой,
Татар толпами окруженный.
Мечи сверкнули в их руках —
И окровавилась долина,
И пала грозная в боях,
Не обнажив мечей, дружина…
Ермак воспрянул ото сна
И, гибель зря, стремится в волны,
Душа отвагою полна,
Но далеко от брега челны!
Иртыш волнуется сильней —
Ермак все силы напрягает
И мощною рукой своей
Валы седые рассекает…
Плывет… уж близко челнока —
Но сила року уступила,
И, закипев страшней, река
Героя с шумом поглотила.
Лишивши сил богатыря
Бороться с ярою волною,
Тяжелый панцирь — дар царя —
Стал гибели его виною.
Ревела буря… вдруг луной
Иртыш кипящий серебрился,
И труп, извергнутый волной,
В броне медяной озарился.
Носились тучи, дождь шумел,
И молнии еще сверкали,
И гром вдали еще гремел,
И ветры в дебрях бушевали.
